Углеродные единицы в правовом поле - мировая практика определения юридической природы

Подходы к решению данного вопроса рядом иностранных государств с различными правовыми системами свидетельствуют, что существует достаточно много способов как определения самого этого понятия, так и правовых механизмов обращения с ним, причём в большинстве занимающихся этой темой государств дискуссии по поводу оптимального восприятия природы углеродных единиц не завершены[1].

По замыслу Рамочной конвенции ООН по изменению климата углеродные единицы представляют собой разрешения их владельцам в определённый период времени или бессрочно производить выбросы такого количества газов, которое эквивалентно по своему парниковому эффекту одной тонне чистого углекислого газа. При этом, не всегда такое право определяется в рамках данной формулировки, но всегда является таковой по сути. Так, например, в правовой системе Бельгии квоту на выбросы кроме прочих определений предлагается рассматривать как «право собственности на место в атмосфере, где выбрасывается тонна углекислого газа или её эквивалент по парниковому эффекту».

Обращение с углеродными единицами происходит на двух видах рынков – обязательных и добровольных[2]. На обязательных рынках углеродных единиц, иначе именуемыми регулируемыми, происходит купля-продажа условных единиц, эмитируемых государством посредством механизма квотирования, отчего углеродные единицы этого рынка также называются квотами на выбросы парниковых газов. Обязательные рынки создаются официально на основании законов или иных нормативных документов и регулируются международным, национальным или региональным правом. Подразумевается, что общий объём выбрасываемых на рынок квот соотносится государствами со взятыми на себя обязательствами по уменьшению выбросов в рамках Рамочной конвенции ООН по изменению Климата, а значит, с годами количество доступных для обращения квот должно постепенно снижаться.  На добровольных рынках углеродных единиц обращаются углеродные единицы, в этом случае также именуемые оффсетами, которые подтверждают сокращение эмиссии посредством реализации проектов по уменьшению выбросов парниковых газов. В отличие от обязательных, такого рода общественные институты добровольной природы, по общему правилу, не подлежат обязательному введению какого-либо специализированного надзора со стороны государства[3], в результате чего по состоянию на 2022 год они действительно редко подвергаются регулированию (если это происходит, то чаще всего посредством применения права по аналогии относительно обязательных рынков).

В 2003 году внутри ЕС регулятор произвёл утверждение системы торговли квотами на выбросы парниковых газов[4], в рамках которой правовая природа квот на выбросы не определена. Однако, в законах ЕС можно проследить некоторые характеристики квот, хотя и не даётся определения того, собственность это или иное имущественное право. Как следствие неопределённости статуса углеродных единиц в нормативно-правовой документации ЕС, определение правовой сущности квот остаётся на усмотрение государств-членов Союза, преломляясь через традиции и подходы европейских национальных законодательств.

Так, в Федеративной республике Германия квотами называются полномочия для их обладателя произвести выброс газов с парниковым эффектом, эквивалентным 1 тонне углекислого газа в течение определенного периода (впрочем, разрешения, выданные с 2013 года, действуют бессрочно). Наличие таких полномочий и операции с ними регулируются Законом о торговле разрешениями на выбросы парниковых газов 2011г. и удостоверяются выданным разрешением на выброс парниковых газов. Согласно его 7 параграфу, разрешения могут передаваться третьим лицам. Также, считаясь имущественными ценностями, имеющими рыночную стоимость и способными выступать объектом договора[5], квоты могут быть арестованы. По общим правилам Закона о банкротстве, в их отношении могут осуществляться действия в рамках исполнительного производства, они могут быть включены в состав конкурсной массы должника-банкрота, на них может быть обращено взыскание как на предмет залога, и они могут быть реализованы с торгов.

Тем не менее, правовая сущность квот как объекта гражданского права в этом документе и во всей немецкой правовой доктрине не раскрывается и потому является предметом споров. В частности, если относиться к квотам как к разрешению в рамках публичного права, то по общему правилу немецкого законодательства такое разрешение неотчуждаемо от обладателя и имеет строго личный характер. Хотя для квот в Германии существует несколько исключений, но они остаются именно исключениями из этого общего правила, в частности, квоты на изготовление молока, которые всё же могут отчуждаться на основании гражданско-правовых договоров[6]. Ещё одним случаем, в котором законодатель допускает передачу публично-правовых разрешений, являются концессии на использование такси, которые могут быть переданы третьим лицам[7]. Данное затруднение позволяет противникам такой трактовки предложить считать квоты объектом гражданского права, квалифицируя их как своеобразную валюту[8]. Действительно, отношения по эмиссии квот как аналога «валюты» очевидно являются публичными, требования также устанавливаются административно, в соответствии с нормами публичного права, и, наконец, отношения в связи с её обращением складываются между субъектами гражданского права. Из этого делается резонный вывод, что к обращению квот должны применяться положения гражданского законодательства.

Франция относится к числу стран, для которых действуют количественные обязательства по сокращению выбросов, поэтому созданный в соответствии со статьёй 12 Киотского протокола Механизм чистого развития позволяет французским компаниям осуществлять и/или софинансировать проекты по сокращению выбросов парниковых газов в «развивающихся» странах, не имеющих подобных количественных обязательств, взамен получая углеродные единицы, которые в этом случае называются сертифицированными единицами сокращениями выбросов. Кроме того, статья 6 Киотского протокола постулирует возможность реализации так называемых «проектов совместного осуществления». Этот инструмент сокращения выбросов действует в соответствии с принципами и правилами, аналогичными Механизму чистого развития, за исключением того, что проекты совместного осуществления осуществляются в странах с определенными количественными обязательствами по сокращению выбросов. Углеродные единицы, выдаваемые в рамках таких проектов, именуются единицами сокращения выбросов[9].

Согласно экологическому кодексу страны, единицы сокращения выбросов и сертифицированные единицы сокращения выбросов являются движимым имуществом, материализуемым исключительно посредством записи на счёте их владельца в специализированном национальном реестре. Разрешён оборот и тех и других видов единиц, в частности, углеродные единицы могут передаваться со счёта на счёт. Единицы предоставляют одинаковые права своим владельцам и, как и в Германии, могут быть переданы сразу после их выдачи[10]. Таким образом, единицы сокращения выбросов по сути являются предметом частного присвоения, обладание которыми наделяет их владельца стандартным субъективным частным правом (т.е. областью гражданского права). Наконец, во французской доктрине встречается мнение о наличии у правообладателя этих единиц собственности на них[11]. Как и в случае с Германией, высказывалась точка зрения о том, что квоты на выбросы парниковых газов должны подчиняться вещному праву sui generis (так называемое квазивещное право), представляя из себя ни что иное, как новую форму ценных бумаг, приближающейся к особой форме денег. Подобные взгляды, однако, не снискали широкой поддержки. Вместе с тем, подчёркивается особый характер права собственности на квоты, ибо во-первых, они служат особой публичной цели – общественному благу, заключающемуся в сокращении выбросов парниковых газов в атмосферу, в то время как само по себе право собственности по классическим воззрениям служит удовлетворению частных интересов управомоченного лица. Во-вторых, постулируется возможность государства со временем сокращать количество квот в обороте. Признание за правообладателем права собственности в классическом понимании повлекло бы возникновение в таком случае у государства обязанности выплатить собственнику квот справедливую компенсацию, что явно противоречило бы целям введения системы торговли квотами. Указанные особенности, накладывающие определенные ограничения на правовой режим обращения квот, соответствуют отношению к квотам как к «гибридной собственности».

Официальная позиция национального регулятора Бельгии определяется фламандским указом от 15 апреля 1995 г. и Ордонансом (королевским указом, имеющим силу государственного закона) от 2 мая 2013 г. Разрешение на выбросы (квота) раскрывается в них как «передаваемое право на выброс одной тонны парниковых газов, эквивалентных СO2, в течение определённого периода времени или торгового периода». Тем не менее, в бельгийском законодательстве отсутствует прямая юридическая квалификация квот как объекта гражданских или административных прав, равно как не содержится и однозначной позиции по правовой сущности квоты. Кроме того, в бельгийской доктрине утверждается, что квоты не являются административным разрешением в силу отсутствия необходимых для признания последними признаков. Там же распространено мнение, что квоты представляют из себя движимое бестелесное имущество. Наконец, в одном из консультативных заключений ЕС утверждается, что «в Бельгии не существует законодательного определения правовой природы квот, но они считаются нематериальным движимым имуществом»[12]. Вместе с тем абсолютная природа права на квоты и, как следствие, наличие у управомоченного лица права собственности ставится в Бельгии под сомнение (например, оттого, что данному праву коррелирует обязанность не всех третьих лиц, но только реестродержателя). Таким образом, в правовой системе этой страны до сих пор не решён вопрос о признании за управомоченным лицом права собственности на квоты.

Согласно Законодательному декрету Италии № 47 под квотой на выбросы понимается право на выброс одной тонны эквивалента углекислого газа за определенный период[13]. В итальянской доктрине также ведутся дискуссии относительно правовой природы квот на выбросы. Возможность передачи квот, в том числе за вознаграждение, придают этому новому объекту имущественную ценность и ставят вопрос, возможно ли признать квоты имуществом в соответствии с гражданским законодательством. Благодаря наличию у квот указанных в Гражданском кодексе Италии признаков движимого нематериального имущества можно прийти к выводу, что квоты на выбросы можно рассматривать как новый вид имущества, а именно, как нематериальное благо[14].

Касательно Великобритании с её прецедентной правововой системой, квалификация углеродных единиц в правовом поле была осуществлена в деле Armstrong против Winnington[15]. Для определения правовой природы углеродных единиц суд применил трёхступенчатый тест Re CelticExtraction, который используется для отнесения объекта к категории имущества, и пришёл к выводу, что квоты представляют собой нематериальное имущество. Поскольку углеродные единицы, обращающиеся на обязательном рынке, были признаны в Великобритании нематериальным имуществом, существуют все основания полагать, что углеродные единицы, обращающиеся на добровольном рынке, будут рассматриваться в том же качестве.

В Австралии углеродные единицы, обращающиеся на добровольном рынке, признаются личным имуществом на законодательном уровне[16].

В штате Калифорния Соединенных Штатов Америки, имеющим репутацию полигона для отработки инноваций, под квотой на выбросы понимается ограниченно оборотоспособное разрешение на выброс до одной метрической тонны эквивалента углекислого газа[17]. Также можно найти утверждение, что квота на выбросы не наделяет её владельца правом собственности (или иными имущественными правами), что делает квоты на выбросы сугубо административным инструментом[18]. Хотя в США на федеральном уровне отсутствует законодательное закрепление правовой природы обращающихся на добровольном рынке углеродных единиц, существует вероятность, что оффсетные углеродные единицы будут признаны товаром, ибо в американском законодательстве определение товара является максимально обширным, включая как материальное имущество, так и финансовые инструменты, такие как процентные ставки и иностранные валюты (а, как было сказано выше, к своеобразной форме валюты призывают отнести углеродные единицы ряд немецких, французских и бельгийских правоведов). Однако, существует ряд прецедентов, в которых американский суд придерживался иного подхода. Так в деле Roseland Plantation LLC против United States Fish и Wildlife Service федеральный суд штата Луизиана постановил, что права на регистрацию, покупку и продажу углеродных единиц входят в набор прав, связанных с правом собственности на недвижимое имущество, ибо именно за счёт использования последнего создаются возможности и необходимость использовать углеродные единицы (то есть гасить ими произведённые недвижимым имуществом выбросы)[19].

В Мексике с января 2020 г. действует пилотный проект системы торговли выбросами. Под квотой на выброс в этой стране понимается административный инструмент, предоставляющий право на выброс в течение определенного периода времени газа, эквивалентного по парниковом эффекту тонне углекислого газа. Мексиканская доктрина признаёт, что в настоящее время не завершён анализ правой природы квот на выбросы. Однако, существует мнение, что этот административный инструмент должен подчиняться субъективному праву, в каковом случае при её получении правообладателю предоставляются имущественные права в силу правовой нормы[20].

Применительно к гражданско-правовой квалификации квот на выбросы в китайской доктрине отмечается, что, согласно вещному законодательству Китая, лица имеют право владеть, пользоваться и извлекать пользу из природных ресурсов, которые принадлежат государству. Поскольку экологический потенциал атмосферы как инструмента поглощения парниковых газов ограничен, выброс парниковых газов субъектами может рассматриваться в качестве использования природных ресурсов (то есть потребления части ресурса атмосферы по поглощению выбросов), а значит, регулироваться положениями о так называемых узуфруктах – разделам вещного права, посвящённым пользованию чужим имуществом (в данном случае государственным) с правом присвоения доходов или выгод от него, но с условием сохранения его целостности и ценности. Однако экологический потенциал формально не признан одним из видов ресурсов, на который распространяется вещное законодательство, поэтому для окончательного закрепления правового статуса квот на выбросы в китайской доктрине необходимо внести соответствующие изменения[21].

В случае Южной Кореи, в основополагающем законе о распределении и торговле разрешениями на выбросы парниковых газов от 14 мая 2012 г. не содержатся положения, определяющие правовую природу квот или указывающие на наличие имущественных прав на них[22].

Рынок углеродных единиц в Республике Казахстан представлен единицами углеродной квоты и оффсетными единицами, которые совместно именуются углеродным единицами. При этом углеродная единица считается товаром, разрешенным для оборота между субъектами углеродного рынка.

Таким образом, хотя понимание сути углеродных единиц не различается между странами, пути, способы и завершённость работы по определению углеродных единиц в рамках различных правовых систем весьма варьируют. Применимость той или иной области права по отношению к обороту углеродных единиц диктуется прежде всего тем, как государство подходит к определению механизма применения к спорным отношениям норм по аналогии, каким способом (в узком или широком смысле) раскрывает правовые нормы по имущественному владению, и оставляет ли возможность распространить на углеродные единицы ряд положений публично-правового характера, в частности, административных отношений.